М.
Частина 4 , ЗАКІНЧЕННЯ...
Председатель. – Но тем не менее, вам приходилось считаться с мероприятиями, которые были в этой области при Маклакове?
Щербатов . – Сразу атмосфера переменилась. Г.г. чиновники очень чутки, и отношение сразу изменилось. Так что у меня лично с ним были хорошие отношения, хотя с глазу на глаз я спорил, доказывал, что контроль нужен всюду, что оперировать с этими миллионами нельзя так, как оперировать с десятками тысяч.
Председатель. – Во всяком случае, ваш взгляд был положительным?
Щербатов . – Да. Виноват, забыл сказать: я, как губернский гласный полтавский, прежде был одним из представителей обще-земской организации, так что с Львовым у меня были старые отношения, со времен японской войны. Председатель. – Я забыл вас спросить, вы встретились с Золотаревым в ведомстве в качестве товарища министра
Щербатов . – Он был в отпуску, и, когда приехал, тут мы очень миролюбиво поговорили и расстались.
Иванов. – Очень скоро расстались?
Щербатов . – Сейчас же. Ничего против него не имея, я находил, что он мне не дает никаких плюсов в смысле общественности и т. д., и тогда был назначен кн. Волконский.
Иванов. – А Волжин при вас долго был?
Щербатов . – Волжин все время был, он был директором департамента общих дел.
Иванов. – Какие его отношения были, он сочувствовал вашим взглядам, вашему направлению или нет?
Щербатов . – Да. У меня с ним прежде были хорошие отношения, так что у нас все шло гладко. Он человек без особой инициативы, но мне не чинил никаких препятствий.
Председатель. – Какое вы себе составили представление о причинах ухода Джунковского?
Щербатов . – Я тогда же понял, что дело касается Распутина; но в чем точно, не знаю. Я поставил это в связь с теми разоблачениями, которые были в «Биржевых Ведомостях» и касались поездки Распутина в Москву в 1915 году, зимой. Повидимому, так и было. Было усмотрено (я не помню, кто это мне говорил), что некоторые выражения статьи были будто бы теми же самыми, которые находились в докладе Джунковского государю в марте или апреле 1915 года, и что будто бы он дал эти сведения печати. Ничего подобного не было
.
Председатель. – Какова была политика министерства внутренних дел при вас в отношении евреев? Она ведь несколько изменилась? Кому принадлежала инициатива в этом изменении? Каков был ваш взгляд на дело, встретило ли проведение этого взгляда какие-нибудь препятствия?
Щербатов . – Существенным изменением было расширение черты еврейской оседлости, вернее сказать, не расширение, а уничтожение.
Иванов. – Изменение?
Щербатов . – Сначала изменение. Сначала я просил три губернии.
Иванов. – Это, кажется, по вашему циркуляру?
Щербатов . – Нет, это сначала из-за беженцев.
Председатель. – Если можно, князь, последовательно, вкратце, изложите все
Щербатов . – Вступление неприятельских войск на территорию России вызвало огромный поток беженцев, а так как население в западной полосе почти сплошь состоит из евреев, то, очевидно, в числе этих беженцев было огромное число евреев. Они заполнили, прежде всего, восточную часть черты еврейской оседлости, то-есть губернии Черниговскую и Полтавскую. Здесь это переполнение стало давать себя чувствовать довольно болезненно, города начали переполняться, поднялись цены на продукты, усиливалось недовольство местных жителей, и в некоторых местах могло кончиться погромами. Тогда явилась необходимость расширить черту, и я прибавил губернии Тамбовскую, Воронежскую, Пензенскую; кажется, эти три; но как только волна докатилась и туда, я стал получать телеграммы от земств угрожающего характера: что пока их было мало, они принимались с распростертыми объятиями, а когда стало много, началась агитация против и, главным образом, на почве базарных столкновений. Вот это исходный пункт. Затем, я считал, что черты еврейской оседлости не существует фактически. Она давала только повод к злоупотреблениям полиции. Не предрешая вопроса, я находил нужным это изменить. Тогда это довольно легко прошло в совете министров, никаких серьезных возражений не было. Последовало распоряжение совета, но объявленное моим циркуляром. Возникали соображения юридического характера, имели ли мы право это сделать или нет, в виду закона. Тогда специалисты нашли, что все более или менее законно; никто не возражал. Так и было сделано.
Председатель. – Журнал совета министров по этому поводу был высочайше утвержден?
Щербатов . – Вероятно. Я этого не помню. Вообще никаких трений не было.
Председатель. – Вы по этому поводу делали доклад бывшему императору?
Щербатов . – Как же, делал.
Председатель. – Какое вы встретили отношение?
Щербатов . – Никакого сопротивления не было.
Председатель. – Что же, он интересовался, почему вы возбудили этот вопрос, или он был несколько подготовлен?
Щербатов . – Он был подготовлен. Я теперь не помню подробно своего доклада, но помню, прошло довольно легко
Председатель. – Не казалось вам, что линия вашей политики совпала с линией какого-то секретного поведения и отношения к этому вопросу?
Щербатов . – Не могу сказать. Решение вытекало в силу необходимости, из условий военной обстановки.
Председатель. – Он не ставился, как вопрос принципиальный?Щербатов . – Нет.
Председатель. – Но ставилось оно в связи с конкретным фактом переполнения беженцами известных губерний, или же рассматривалось как уступка общественному мнению, которое давно стояло за отмену черты оседлости?
Щербатов . – Да, об этом был разговор, одно совпало с другим. Так или иначе, но, с точки зрения военной, это надо было решить.
Председатель. – Вам не показалось странным, что это благоприятное для евреев разрешение вопроса не встретило противодействия со стороны верховной власти, которая в ряде резолюций высказывалась ранее систематически против них?
Щербатов . – Я говорю, тут спорить почти не приходилось, потому что это было вызвано необходимостью.
Председатель. – Вам не было известно отношение Распутина к этому вопросу?
Щербатов . – Нет.
Председатель. – А в совете министров вы тоже не встретили противодействия?
Щербатов . – Нет.
Председатель. – Вы поставили этот вопрос на очередь?
Щербатов . – Да.
Председатель. – Так что даже Горемыкин не возражал против этого решения?
Щербатов . – Нет.
Председатель. – А было предположение решить вопрос в общей форме и в законодательном порядке, или считалось желательным решение его путем циркуляра, основанного на журнале совета министров?
Щербатов . – Очень трудно вспомнить, что было в заседании совета министров и что было в обмене мнений между членами совета. Я помню, высказывалось опасение, что обсуждение этого вопроса в законодательных учреждениях может вызвать неприятные разговоры и обострить партийные отношения. Многие члены Государственной Думы находили это нежелательным. Я тогда говорил с некоторыми видными евреями, и они были решительно против обсуждения в законодательных учреждениях.
Председатель. – Так что мысль о проведении его чрез законодательные учреждения была поставлена?
Щербатов . – Я не помню, было ли это поставлено в совете министров или отдельными министрами. Но тогда было это признано несвоевременным и, по тогдашнему острому моменту, нежелательным.
Председатель. – Может быть, вы вспомните несколько подробнее ваше представление по этому вопросу государю?
Щербатов . – Нет, совершенно не помню. Помню только, что никакого противодействия не было.
Председатель. – При вас Дума заседала?
Щербатов . – Да, заседала.
Председатель. – Вы не припомните запроса, предъявленного в Думе по поводу Иваново-Вознесенского дела, столкновение с рабочими и расстрел нескольких человек? Что вам известно по этому делу?
Щербатов . – На этот запрос должен был отвечать
Джунковский, и как раз накануне он был уволен. Тогда это дело могло принять те или другие формы, но после того, как он был уволен, острота этого вопроса в Думе отошла, потому что уход чрезвычайно взволновал Думу. Здесь я помню, единственный раз, что перлюстрация (тогда было представлено одно письмо) дала, в известной степени, объективную картину дела. Было письмо одной школьной учительницы, свидетельницы этого, которая все описывала и очень сожалела об этом случае. По ее мнению, толпа вела себя так, что солдаты, из чувства самообороны, должны были стрелять. Я помню, что это было единственное письмо, которое дало нечто реальное.
Председатель. – Скажите, пожалуйста, вам департамент полиции и товарищ министра докладывали о провокационной подкладке этого дела, то-есть о том, что толпу вывели на улицу агенты тайной полиции, в результате чего произошел расстрел?
Щербатов . – Джунковский этому не верил.
Председатель. – Он просто не верил или приводил какие-нибудь конкретные данные?
Щербатов . – Нет, я помню, он этому не верил
Председатель. – То-есть из априорного отношения к возможности провокации или после обследования данного случая?
Щербатов . – Не сумею вам сказать. Он отвечал по этому вопросу в Думе.
Председатель. – Что вам известно о существовании так называемого рептильного фонда, который находился в ведении министерства внутренних дел?
Щербатов . – По этому поводу недавно я давал сведения. Я вступил в должность в июне, а ушел в сентябре; все же эти вопросы имели сезонный характер, – они были осенью. Я предполагал в сентябре созвать совещание и все эти вопросы об отношении правительства к прессе обсудить. При вступлении в должность, мне был представлен список этих изданий очень длинный, причем меня поразило распределение средств, доведенное до абсурда: например, провинциальные издания получали 1½ тысячи в год! Что это за субсидирование? Зачем? Усмотреть какую-нибудь систему тоже было нельзя. Просто были подачки более или менее полезным изданиям, по мнению некоторых лиц. Затем, так как всем этим господам не было надобности ко мне являться, когда суммы были ассигнованы, то все эти разговоры были бы осенью. Помню, что из столичных изданий была «Земщина».
Председатель. – Этот список имеется в нашем распоряжении. Скажите, что вам известно было о субсидии, которая выдавалась из средств департамента полиции, так называемым, черносотенным организациям и на иные цели?
Щербатов . – Этого я совершенно не касался. Все эти вопросы были годовые, я этого периода не застал
Председатель. – Но какое было ваше отношение к этим выдачам из средств департамента полиции?
Щербатов . – Никакого отношения не было, потому что предполагалась реорганизация департамента полиции, и надо было изменить личный состав, а до этого все разговоры были бы напрасны
Председатель. – Тут имеется несколько записей денежных по департаменту полиции (читает): «28-го августа 1915 года № 58495 и. д. директора Васильеву на известное князю Щербатову назначение – 3000 рублей».
Щербатов . – Решительно не помню.
Председатель. – Или: «7-го сентября 1915 года за № 58917 действительному статскому советнику Заккиту на известное князю Щербатову назначение – 500 рублей».
Щербатов . – Совершенно не помню. Я помню, что фамилия Заккит была.
Председатель. – Это помощник московского градоначальника.
Щербатов . – Да, теперь помню. Ему есть нечего было. Он был уволен за московские беспорядки. Считали, что он пострадал невинно. Во всяком случае, он здесь был, и семья положительно помирала с голоду.
Председатель. – «1-го сентября 1915 года за № 58599 ему же, то-есть Брюн-де-сент-Ипполиту по приказанию князя Щербатова – 500 рублей».
Щербатов . – Совершенно не помню.
Председатель. – «5-го сентября 1915 года за № 58837 Джунковскому по совершенно секретному ордеру князя Щербатова – 12.000».
Щербатов . – Это было, когда он уходил. Его уволили, а человек он без всяких средств. Он уходил в армию, и ему нечем было расплатиться за квартиру. Человек он бескорыстный, честный, который берег эти деньги. Деньги эти считались находившимися в его распоряжении. Я считал, что нельзя отставить человека, чтобы после него оставить долги.
Иванов. – Это в виде награды?
Щербатов . – В виде единовременного пособия, потому что, при тогдашних отношениях, какие-либо единовременные ходатайства встретили бы отказ, а по существу я считал, что это было бы в высшей степени несправедливо. Я считал себя морально совершенно правым.
Председатель. – На бланке директора департамента полиции за подписью Брюн-де-сент-Ипполита от 1-го сентября 1915 года в деле № 730 департамента полиции по 3-му делопроизводству о деньгах, представляемых господину директору департамента полиции на известное министру и товарищу министра внутренних дел назначение, значится следующее: «В 3-е делопроизводство департамента полиции. Препровождая при сем совершенно секретно ордер господину управляющему министерством от 31-го августа 1915 года, прошу выдать свиты генералу Джунковскому указанные в ордере деньги на известное его сиятельству назначение».
Щербатов . – Из тех денег, которые были в его вполне безотчетном распоряжении
Иванов. – То-есть в распоряжении министра и Джунковского?
Щербатов . – Да.
Председатель. – Так что это те деньги, которые были у него на руках?
Щербатов . – Нет, это те суммы, которые он мог бы истратить на законном основании.
Председатель. – Но вам не казалось, что все-таки круг назначения этих трат определенный?
Щербатов . – Да, но практика была такова. Мне казалось, что, во всяком случае, пострадавшему лицу, можно было дать.
Председатель. – Скажите пожалуйста, вам известно что-нибудь о деятельности Крыжановского, который занимал при вас должность государственного секретаря?
Щербатов . – Нет, ничего.
Председатель. – В деле проведения выборов в Государственные Думы?
Щербатов . – При мне этого не было.
Председатель. – При вас не было, а после?
Щербатов . – Нет.
Председатель. – Не известно ли вам обстоятельство увольнения или перевода из черниговского окружного суда Ющенко за его столкновение с Маклаковым?
Щербатов . – Никакого понятия не имею.
Председатель. – Вы были тогда губернским предводителем дворянства?
Щербатов . – Да, я был полтавским предводителем.
Председатель. – Так что о деятельности Маклакова, как губернатора, вам ничего не известно. Вопросов больше нет. Позвольте вас поблагодарить.
**************************************************************************
| 